Как выбрать правильную тропу

В прошлом году Иван бросил работу и съемное жилье в Питере и уехал в Италию – строить печку для пиццы во дворе, рубить дрова, растить овощи, играть с детьми из местной школы.

Во время работы волонтером в Доломитовых Альпах он прошел больше 120 километров по горным тропам, перевалам, долинам и лесам вокруг деревни, в которой жил, и часто терялся, но всегда находил правильную дорогу.

Арриво: Иван, я часто вспоминаю эпизод из жизни одного авангардного художника. Он собрал всех своих друзей на берегу, затем сел в лодку и уплыл. Больше его никто не видел. Нет ощущения, что стало модно проделывать нечто подобное?

И: Интересный случай! Спасибо, что рассказал. Люблю такие вещи. Я бы даже назвать его поступок своеобразным творческим актом, ведь он не просто исчез, но и попрощался с друзьями таким образом, хотел что-то до них донести. Если я правильно тебя понял, ты говоришь о некой тенденции ухода из привычного круга общения, общества, города, мира… иногда довольно показного.

Я бы так не сказал. Так было, есть и будет. Тысячи лет назад люди старались вести более самостоятельную жизнь или вовсе становились отшельниками, всегда и везде были просто бродяги. В России любят из всего делать моду: модно быть сыроедом, модно быть самостоятельным путешественником, модно искать уединения на природе… Но все это не ново.

Мне кажется, лучший вид путешествия – это несколько месяцев пожить в другой стране. Изучать переулки, болтать с соседями, ходить в местный бар. А ты как считаешь?

Полностью согласен! Кто-то говорил о двух месяцах. Я думаю, от трех до шести – самый оптимальный вариант. Меньше – не успеешь рассмотреть вещи в деталях, узнать людей. Больше – путешествие превратится в жизнь – не всегда это нужно.

Я вообще не считаю себя путешественником. Сестра придумала для меня новое слово – «странственник» – кто-то средний между путешественником и странником. Первый едет куда-то с намеченной целью: что-то посмотреть, изучить, вдохновиться… Второй бредет куда глаза глядят и оказывается там, куда его занесет случай.

А бар, да. Бары – лучшее место, чтобы стать, как говорят, своим, влиться в жизнь какого-нибудь места, особенно, если речь идет о городках или деревушках, где вся жизнь в барах и сосредоточена. Еще рынки, небольшие магазины и лавки, библиотеки, школы, спортивные площадки… словом, подальше от музеев и памятников!

Свою книгу ты начинаешь с эпизода сожжения трудовой книжки в порту Венеции. Где ты нашел силы, чтобы порвать с прошлым?

Думаю, сначала нужно пояснить… Это тоже был творческий акт, как и в случае с авангардным художником. На книжке написано «трудовая», но она таковой не является. Это «рабочая» книжка. Для меня работа – это то, что приходится делать и то, что делать не нравится. Труд доставляет удовольствие и в нем есть смысл. Нужно разделить эти понятия.

Я не могу сказать, что порвал с прошлым. Я с детства хотел быть писателем, заниматься творчеством, а работал лишь потому, что нужно было на что-то жить. Проработав и прожив пять лет в большом городе, я почувствовал себя не на своем месте. Уволился с работы и уехал из большого города в итальянскую деревню. Я больше ни на кого не работаю, не плачу никому за аренду жилья. Все остальные роли тоже отпали. Дышать стало свободнее.

У меня в жизни есть только один большой план, который нельзя нарушать. Все остальные – маленькие планы. Самое ценное и необычное происходит случайно.

Стало ли легче жить? Нет. Жизнь стала менее стабильной. Но она стала и намного интереснее – я просто не знаю, что будет со мной в следующем году и даже что будет в этом. Жизнь, по сути, превратилась в бесконечное путешествие. И я не говорю о движении, ведь путешествовать можно и находясь на одном месте. А раньше я знал, что у меня два двухнедельных отпуска в году.

На поиски смысла жизни меня вдохновила Венеция. Это очень свободолюбивый город. В Венеции нет общественного транспорта и всех прочих признаков большого шумного города, которые тебя, в каком-то смысле, сковывают. Это портовый город – там свободно, ветрено, дышится легче… И даже туристов там нет, если свернуть с центральных улиц – некоторые кварталы выглядят безлюдными, а с наступлением ночи город вообще замолкает и погружается в темноту.

Скажу как есть – от осознания этого делается немного страшно. Свобода – интересная штука: она делает тебя тем, кто ты есть, но лишает опоры под ногами: иногда тебе негде жить, иногда нечего есть, родственники, друзья и случайные встречные тебя не понимают. Это нелегко. Но это хороший, правильный страх – он делает тебя живым.

Мне, как человеку, который всю жизнь имеет дело с текстом, всегда казалось, что официанты, пекари и моряки – счастливые люди. Они находятся как бы внутри жизни, а я ощущаю себя снаружи.

Насчет официантов не уверен. Не знаю, кому может нравится эта профессия. Никогда в жизни не работал официантом, даже в самые тяжелые ее периоды. Пекари – да. Моряки, должно быть, тоже. Я, как писатель, нахожусь внутри самого себя. Ты погружаешься в текст и перестаешь замечать окружающую реальность. Творчество требует погружения. Но запасы воздуха не безграничны, поэтому нужно иногда «выныривать».

Я всегда считал, что нужно делать что-то руками, трудиться по мере сил и возможностей. Стать пекарем, моряком, дровосеком… Уважаю людей, далеких от искусства, если они при этом уважают то, чем занимаюсь я.

Волонтерство помогает найти баланс между работой и трудом?

Думаю, волонтерство вполне можно рассматривать, как некий переходный вариант между обычной работой, которую ты хотел бы бросить, и путешествиями, творчеством, открытием своего дела. Есть множество волонтерских программ, которые длятся от двух недель до нескольких лет. Они позволяют вырваться из привычной действительности, рутины и уехать в другую страну, заняться чем-то совершенно новым, выучить язык, завязать знакомства, параллельно заняться творчеством. То есть полностью поменять свою жизнь на время. Это, как мне кажется, очень интересный эксперимент.

Ты больше не работаешь на дядю или на компанию, производящую то, до чего тебе нет никакого дела. Ты играешь с детьми в детском саду где-нибудь в Азии, прокладываешь тропы в Альпах, своими руками строишь школу в Непале, изучаешь флору и фауну в Патагонии… Это, по-моему, лучше работы в условном московском «Ашане».

Да, волонтерство – это труд без оплаты, но тут есть другие преимущества: бесплатное проживание и питание, больше свободного времени для занятий личными делами, будь то хобби, творчество или просто путешествие, встречи с новыми людьми, с которыми ты бы никогда не встретился при других обстоятельствах. И здесь уже тебе выбирать, что важнее: зарплата и стабильность или новое интересное дело, творчество, путешествия. У некоторых, бывает, получается совмещать и то, и другое.

Нужно ли иметь сбережения, хорошо знать язык? Волонтерская организация помогает с оформлением визы, билетов?

Это зависит от типа проекта, от страны, куда ты едешь, от прочих факторов… Есть большие волонтерские программы, спонсируемые правительством, есть отдельные проекты, есть просто работа в семьях, например, по устной договоренности.

Пример первой, EVS – Европейская волонтерская служба. Она спонсируется Евросоюзом. Тут вообще ничего не нужно, кроме желания. Европа ждет по сути всех в возрасте от 18 до 30 лет и готова заплатить за проезд туда и обратно, проживание, питание, языковые курсы и даже оплатит карманные расходы.

Можно ехать с нулем на банковском счете, если ты сможешь жить на 100 € в месяц. Но я не рекомендую.

Второй пример – это отдельные проекты. Они могут быть как спонсируемыми, так и частными, тут все зависит от ситуации. Но, как правильно, жилье и питание бесплатные, проезд и все прочие расходы – за свой счет.

В третьем случае, все еще проще. Есть сайты, например, workaway, где ты договариваешь с кем-то лично и едешь помогать в огороде, строить дом, ухаживать за животными и тому подобное… Здесь проезд и визы за свой счет, а жилье и питание бесплатные.

Из нескольких волонтерских проектов тебя взяли только в Швецию или Италию. Почему не взяли в остальные?

Ну, это так же, как и с обычной работой. Ты отравляешь 100 резюме в 100 разных мест, из десяти тебе отвечают и приглашают на собеседование, в пяти говорят, что подумают и только один или два берут на работу.

Проектов очень много. Бывает сложно найти что-то точечно, можно искать годами. Тогда нужно брать количеством. Положиться немного на случай. Я разослал письма буквально во все европейские страны и общался уже с теми, кто мне ответил. Больше 1000 писем! Ответили от силы 10-20. Успел пройти два интервью по скайпу.

В оба проекта меня взяли. Я выбрал один. Но это я говорю о программе EVS, с помощью которой и побывал в Италии. В ней же бывают «горящие» вакансии. Если тебе все равно куда ехать и что делать – то можно выбрать второй вариант. Но может не понравится. Лучше потратить время и найти то, что тебе действительно будет интересно.

Тебе не было скучно в маленькой деревне в горах? Все друг друга знают, полная изоляция.

Скучно не было никогда. Летом да, бывало, что один день был похож на другой или в пасмурную дождливую погоду, когда горы заволакивало туманом, но весной пейзажи меняются по сотне раз на дню! В горах не заскучаешь. Можно любоваться ими бесконечно, пытаясь уловить движение времени в облаках, ползущих вдоль гор, в звоне церковных колоколов, в запахах, стоящих этим утром в воздухе.

Одиноким тебя делает равнина, пустота. В горах ты постоянно чувствуешь присутствие просто потому, что линии горизонта нет, и взгляд все время во что-то упирается!

В деревне действительно все друг друга знают. Но это, скорее, хорошо, чем плохо. Мне было интереснее общаться с одними и теми же людьми, лучше их узнавать, чем быть среди толпы людей в большом городе, где я никого не знаю, где отношения между людьми наигранные, все носят театральные маски. В деревне люди проще, они такие, какие они есть. Что до изоляции, то она присутствовала в некоторой мере. Вроде бы и дороги проложены, и в домах все есть: свет, газ, отопление… но ощущаешь себя, как на другой планете, оторванным от мира.

Сколько ты там прожил? Успел стать своим среди местных?

Я прожил в итальянской деревне ровно 8 месяцев. До календарного года чуть-чуть не хватило, но я видел все четыре времени года: зиму, весну, лето и осень. Природа важнее календаря! Успел ли стать своим? С одной стороны, да, меня в деревне все знают, я знаю практически всех.

С другой, я никогда не смог бы стать своим в Ламоне, просто потому, что приехал из другого мира. У меня другой менталитет, свои проблемы и радости – у них свои. Я не говорю свободно на итальянском.

С итальянским у меня было плохо. Я не учил язык до поездки в Италию и, честно говоря, ленился учить на месте. Вот немного подтянул – было стыдно перед друзьями, вернулся в деревню спустя год и смог нормально общаться. Все отметили мой прогресс! Было очень приятно.

Насколько итальянцы обособленны друг от друга? Сохраняется ли древняя традиция, когда каждая деревня осознает себя отдельной страной?

Ты абсолютно прав! Итальянцы очень свободолюбивая нация. Да как таковой нации и нет. До 1861 года не было такой страны Италии. Была Венеция, Неаполь, Генуя… Так есть до сих пор. Венеция регулярно проводит референдумы об отделение: когда-то она была отдельной Республикой. Неаполь был Королевством. Рим – вообще отдельная страна, целая Империя. А внутри нее еще одна – Ватикан.

Маленькие города и деревни в Италии ведут себя точно также. У них есть такое понятие, как «коммуна». Есть центральная деревня, крупнее остальных, например, как мой Ламон на 3000 жителей, а вокруг нее разбросано множество мелких деревень, иногда совсем крошечных: по два-три-четыре дома, затерянных где-то на вершинах гор или в непролазных дебрях.

Все они входят в общее образование – коммуну. Но одновременно каждая считается достаточно самостоятельной, каких бы размеров она ни была. Люди этим очень гордятся и всегда говорят, что они из Руньи, Ронке, Пецце, а не из Ламона.

Расскажи об эпизоде ограбления в Неаполе. Я знаю, что ты занимаешься единоборствами…

Дело было так… Из нашей глухой деревни мы поехали на волонтерское собрание в Неаполь. Нас поселили в отеле за городом, в самом настоящем неаполитанском гетто, у которого даже название пугающее – Скафати.

Буквально – среди заброшенных домов, пустырей, ржавых автомобилей стоит себе отель. Выходить за территорию отеля было запрещено. Я сделал это в первый же день, иначе просто умер бы от скуки – делать в отеле было совершенно нечего. Пошел прогуляться по округе, заглянул в какой-то заброшенный дом, а когда вышел из него, за мной увязались два местных гоптика. Они громко говорили, жестикулировали, пытались «отжать» у меня телефон и что-то из одежды… Смешно, ей богу.

Я сразу понял, что бить меня не собираются и все это ради прикола. Хотя я был уже готов защищаться. В детстве я занимался кик-боксингом, какое-то время ушу и вообще люблю единоборства, как вид спорта, философию.

Но так как драться никто не собирался, то я решил все на словах. Прикинулся «непомнящим туристом», как и советуют в таких случаях: по-итальянски не говорю, что спрашиваете – не понимаю. Развернулся и направился в сторону отеля медленным и уверенным шагом. Если бы побежал – ситуация вышла бы из-под контроля.

По пути мы разговорились на смеси итальянского, английского и русского. Гопникам я сказал, что я из России, из Питера, и про их Скафати слыхом не слыховал. Шутка им понравилась. В результате расставались мы почти друзьями и даже обнялись на прощание. Мой метод: преврати врага в друга, когда это возможно. Даже самым отпетым бандитам не чужды простые эмоции. Это не значит, что с ними нужно обязательно дружить, но поиграть в дружбу можно.

Кстати, каким итальянским ругательством ты бы охарактеризовал пиццу, которую делают у нас в России?

«Ке скифо» (che schifo) – как противно! «Скифозо» (schifoso) по-итальянски – противный. Настоящую пиццу можно найти только в Италии. Мои друзья итальянцы не едят пиццу нигде кроме Италии и мне строго-настрого запретили.

Я держу слово. Лучше приеду в Италию раз в несколько лет и поем настоящей пиццы, которую приготовит Луиджи – знакомый пиццайоло – и пицца эта будет божественной. Про цены и говорить нечего. Пицца в итальянских деревнях практически бесплатная.

После просмотра «Интерстеллар» я всерьез задумался над тем, что планета – наш дом. И что, возможно, другого у нас не будет. Ты разделяешь тревоги экологов, с которыми работал в Италии?

На другие планеты мы никогда не полетим – я в это не верю. Мир рухнет раньше, чем достигнет того уровня развития, который описывают писатели-фантасты, а затем воспроизводят на экранах режиссеры.

У нас остается только то, что сейчас под ногами. Тревоги экологов я разделяю. Простой пример: как-то мы убирали мусор на одной из тропинок в Ламоне. Копаясь в мусоре я нашел банку из под Колы с надписью на кириллице – это была банка в честь Олимпиады в Москве в 1980-м году!

То есть 30 лет люди скидывали мусор в одну кучу. Ты можешь в это поверить?! И никому даже в голову не пришло этого не делать! Не мусорить – это самое простое, чем мы может помочь планете.

На мой взгляд, чтобы привести в порядок планету, нужно начать с себя. Отказаться от вредных привычек, научиться владеть собой.

Год жизни на природе и работа в экологической организации определенно меня сильно изменили. Сначала я настороженно относился к тем принципам, которые проповедует местная экологическая организация Legambiente, но потом сильно ими проникся.

Я и раньше не мусорил, но теперь всегда подбираю чужой мусор, когда хожу в походы. Перестал покупать тропические фрукты и овощи и, наоборот, стараюсь есть только сезонные и местные продукты. Хотя в большом городе делать это во много раз сложнее, чем в деревне. Не хватаю с полок в магазинах все, что попало. И тому подобное.

Я прожил последние два года в деревне и возвращаться в город не собираюсь, так только – наездами. В деревне проще вести здоровый образ жизни. Меньше городских соблазнов и неразберихи, в которой нет сил разбираться – простите на тавтологию. Легче заниматься спортом. Короче, легче все. Поможет ли это планете – я не знаю. Но у меня такой, философский взгляд. Нет объективного видимого мира. Есть только тот мир, что видишь ты.

Горы – это мое, а вот море мне безразлично. Какой пейзаж больше всего подходит для твоего дома?

Про себя могу сказать так… Я человек севера и просто обожаю карельский лес: сосны, устремленные в небо, вкус черники и белых грибов, мягкий на ощупь мох, шум воды в Финском заливе или Ладоге и – самое важное – запах сосновых иголок, смолы, коры деревьев…

Я люблю лес из-за запахов (горы или океан так не пахнут) и называю все это Сосновой Вселенной. Она всегда со мной, где бы я ни был. Я ношу ее внутри. Раньше я фанател от больших городов, от шума транспорта, людских потоков, запахов улицы. У меня была идея некоего Открытого Города, потому что все большие города, по сути, одинаковы и везде можно чувствовать себя как дома.

Если любишь большие города, закрой глаза и станет непонятно, где ты: в Санкт-Петербурге, Париже, Лондоне или Нью-Йорке. Но города я разлюбил. Мне стало в них тесно. Теперь я живу в Сосновой Вселенной. Она больше любого города, всех городов вместе взятых.

Не было желания пожить где-нибудь в избушке на севере?

В избушке я уже жил: до школы каждое лето в деревне под Санкт-Петербургом. Но вернусь когда-нибудь на север. На самом деле, этого уже хочется. Прямо сейчас я разрываюсь между двумя чувствами: бросить все и осесть где-нибудь на одном месте, в какой-нибудь глухомани, или продолжить путешествовать.

Хочу совершить такую медленную кругосветку и пожить в интересных мне местах и странах, параллельно занимаясь творчеством. Чтобы вернуться однажды домой и сказать самому себе: «Я видел мир». Тогда и понимание дома станет полным.

Фото: Иван Кузнецов, Татьяна Кузнецова