Они покоряют вулканы

Несколько дней перед интервью я был в растерянности. Спрашивать о том, где были ребята бессмысленно – они за пять лет совместных путешествий побывали во всех странах, о которых мы мечтаем перед сном.

Но я съездил в Питер и понял, о чем будет наш разговор. Это похоже на приключенческий роман, который начинается с небольшого вступления и заканчивается там, где ты не ожидаешь.

Арриво: Я на днях съездил в Питер. Бесцельно бродил по городу, словно пытаясь найти то самое волшебство, о котором все говорят. Не нашел. Это я ослеп, или, может быть, город превратился в некую мифологему, которую поддерживают из моды?

Ольга: Это неизбежно происходит с любым городом, который считается must-visit. Сначала находишь что-то настоящее и искреннее, а потом появляются миллионы людей вдоль набережных в белые ночи. Если затеряться в лабиринтах безлюдных дворов где-нибудь на Петроградке – то волшебство непременно отыщется.

Недавно услышал мысль, что, пожив какое-то время в Петербурге, его сложно оставить навсегда. Вечером, буквально за час до поезда, пошел мелкий дождь и, пожалуй, некий магнит я почувствовал. А что вас держит там?

Владимир: Сначала хотел сказать, что меня здесь ничего не держит, но в Питер невозможно не возвращаться. Это как станция подзарядки. Как возможность понять, что путешествие завершено и скоро начнется новое.

О: Что-то в этой мысли определенно есть. Во всяком случае, довольно долго во время путешествий меня не покидало чувство, что да, вот этот город прекрасен, но через неделю мне обязательно станет скучно. В Питере мне не скучно никогда. И, кстати, про дождь – очень точное наблюдение. Я давно заметила, что меня утомляет, когда в какой-то стране постоянно светит солнце. Это вообще своеобразное проклятие людей, большую часть жизни проживших в Питере. Всегда ругаться на погоду, но попадая в бесконечное солнце, необъяснимо скучать по серому низкому питерскому небу.

К тому времени, как вы вдоволь накружитесь в людском водовороте, напевая мантры и вращая молитвенные барабаны, налюбуетесь местными лицами, напьетесь непальского чая в кафешке на одной из крыш, наторгуетесь с хозяевами лавок и приобретете множество полезнейших вещей – наверняка наступит время заката. Жесткие тени постепенно уйдут, свет и цвета станут мягкими, а звуки приглушенными. Вся ступа окрасится в закатные краски, которым и определения трудно подобрать.

В ваших постах и записях творится временная неразбериха – вчера вы в Гватемале, а сегодня в Гонконге или Азербайджане. И это интересно, как будто нет границ и расстояний.

О: В свое время мы многим не успели поделиться, и накопились горы материалов, кадров из разных стран, к которым теперь страшно подступиться. Поэтому мы часто выдергиваем какой-то кусочек оттуда, какой-то отсюда, вот и получается: то Центральная Америка, то Европа, то Азия, то Закавказье.

Эффект и правда получается довольно интересный. Он отлично отражает современный характер путешествий, всю эту бешеную скорость и клиповость. Сегодня можно практически моментально перемещаться между странами и континентами – для этого не обязательно, как раньше, месяцами трястись в повозке. Хотя мы придерживаемся другого принципа – всегда стараемся охватить не одну или несколько стран, а весь регион в целом, чтобы лучше прочувствовать его атмосферу.

Сейчас убегаем в Бразилию покупать гамаки, платить за лодку. Потом бежим обратно в Колумбию. Затем отсюда заскочим в Перу на пару часов.

В: Неразбериха творится не только в постах, но в наших головах. Мы очень неуравновешенные человеки. У нас нет жесткости, нет архитектуры, нет стержня, вокруг которого все должно держаться. Если со стороны кажется, что все так и задумано – славно. Уверен, что со временем мы станем последовательнее. Хотя, иной раз кажется, что оно того не стоит. Пускай время в наших постах и головах течет так же хаотично, как и сейчас. Посмотрим, к чему мы придем дальше.

У вас бывали долгие разлуки – не то чтобы ссоры, а раздельные путешествия с целью разобраться в себе?

В: Несколько дней назад Олька вернулась из путешествия, в котором была далеко от меня. Это произошло не с целью в чем-то разобраться или побыть одной, она была вынуждена это сделать, а я был вынужден ждать ее. Мы были в разлуке чуть больше месяца. Это непросто и складывается впечатление, что каждый день идет за неделю.

О: С того момента, как мы начали путешествовать вместе, а это около пяти лет назад, мы вообще практически не существуем раздельно. Довольно странное состояние. Никто не верит, что такое возможно без диких ссор и разборок. Да и я сама лет семь назад не поверила бы. Однако практика показала, что это вполне реально.

Конечно, ссоры случаются. И чем напряженнее путешествие, тем чаще нервы выливаются на того, кто рядом. Но с другой стороны, когда вы много времени проводите вместе, чаще всего в некомфортных и непривычных условиях, то хорошо узнаете друг друга. В конце концов, доходит до главного момента в любых отношениях – состояния, когда не надо больше играть и казаться лучше, чем ты есть на самом деле. Потому что бесполезно. Он видел тебя в настроениях и ситуациях, когда было не до игры и притворства.

Чернокожие, арабы, нищие и мирно прогуливающиеся очкарики-итальянцы. Мусорные баки, бутылки и пакеты, разбросанные вокруг великолепных исторических памятников. Пицца и паста. Здравствуй, Неаполь.

Любимый вопрос о Южной Америке, на который мне никто не может ответить. Что такое с этой частью планеты, почему все писатели оттуда так круто выражают чувства на бумаге?

В: Каждый день в путешествии по этой земле с тобой что-то происходит. События меняются так стремительно, что все это просто невозможно удержать в голове. Об этом просто необходимо рассказывать, иначе тебя порвет от эмоций.

О: Южная Америка – это, в принципе, такое место, где чувств гораздо больше, чем мыслей. Они просто бьют через край. Достаточно посмотреть на их танцы.А дальше на сцену выходит язык.

Испанский, да и португальский, если мы говорим о Бразилии – они же просто созданы, чтобы выражать чувства и делать это точно, красиво! По-моему, именно эта смесь и становится формулой успеха южноамериканских писателей. Пылающие внутри чувства в качестве содержания и свободно льющийся язык, который облекает содержание в форму.

Вы говорили, что устали от Гаваны, от ее скорости. Я так понял, она стала таким же туристическим фасадом. А где же тогда найти по-настоящему кубинское местечко?

О: К сожалению, мы недолго пробыли на Кубе и успели побывать всего-то в двух местах, поэтому на знатоков острова тянем с трудом. Но что касается Гаваны – да, во многом она, как и Питер, тоже превратилась в фасад, и немного утратила свой истинный колорит и характер.

Да, остались обшарпанные и потрескавшиеся колониальные дома, по дорогам ездят старинные шевроле, плимуты и бьюики, а на улицах танцуют местные, которые еще и частенько норовят пообщаться с понаехавшими белыми мистерами. Но в этих домах сдают квартиры туристам, ретро-машины нанимаются в качестве такси, а разговоры с местными нередко заканчиваются попыткой на что-то тебя развести. И все это им можно простить – уровень жизни там действительно стремится к нулю, а туристы оставляют в каком-нибудь ресторане их месячную зарплату.

В: Не помню, чтобы мы говорили, что устали от скорости Гаваны, да и если честно, не помню, чтобы Гавана была быстрой. Она ненастоящая – это правда. Но если раскладывать ее на составляющие, смотреть как местные мошенники пытаются затащить тебя на какую-нибудь вечеринку, чтобы там ограбить, можно получить огромное удовольствие. Главное, не идти ни на какие вечеринки. Куба – это вообще довольно странное место. Туда не хочется возвращаться, но мы понимаем, что очень мало что увидели. И, возможно, нам придется вернуться. Именно придется. Мы многое упустили.

Потихоньку выдыхаю и хватаюсь за старые фотографии – наугад. Старые снимки – это всегда сваленные в кучу воспоминания и мысли. Как ящики стола, которые выдвигаешь вразнобой и натыкаешься на вещи, которые уже успел подзабыть и которые как будто никогда тебе не принадлежали. Странное чувство.

Почему вам нравится испанский язык? Мне он нравится, потому что я с детства испытываю какую-то необъяснимую любовь к этой культуре.

О: Необъяснимая любовь к этой культуре присутствует и у меня, несомненно! Причем наше знакомство с началось с тех мест, куда она была привнесена несколько позже и немного трансформировалась, соединившись с культурой местных – с Южной, Центральной Америки и Мексики. Уже там мы полюбили старые испанские церкви, часами любовались и даже иногда участвовали в воскресных танцах на главной площади города и слушали-слушали-слушали их обалденный язык, который для меня всегда звучал как музыка.

И вот, год назад нам удалось как следует поездить по Испании, которую теперь можем назвать своей любимой. Мы с Вовкой с тех пор стараемся учить испанский на всяких онлайн курсах и очень надеемся в скором времени поучиться в одном из испанских университетов.

Она возникла внезапно, неспешно прошла через площадь, не обращая внимания на шумную суету и бескрайних голубей, и также незаметно исчезла в толпе – то ли полуденный мираж, то ли просто скромная торговка с центрального рынка.

В: Вообще языковой барьер – мощная штука. Но когда ты начинаешь пробиваться сквозь него, начинаешь что-то говорить и тебя начинают понимать, когда слова превращаются из простого набора звуков в определенные смысловые конструкции, это начинает доставлять невероятное удовольствие.

А когда тебе нравятся и сами звуки, из которых складываются слова, это вообще мало с чем можно сравнить. Испанский язык – это музыка. Музыка, которую можно услышать в повседневной речи. Которая дарит тебе ощущение тепла и домашнего уюта. Говоря на испанском языке, невольно понимаешь, что улыбаешься.

До свидания, цивилизация, здравствуйте, бабушки с котомками на головах, кетсали и вулканы.

У вас нет модного нынче среди путешественников пессимизма? Мол, все места однообразные, везде люди только и делают, что пьют и смотрят телевизор.

В: Не замечал за собой пессимизма. В какой-то момент мы стали наблюдать, как именно они едят и смотрят телевизор. Надо отметить, что все по-разному. Хотя мы не часто ходим по ресторанам и кафе, поэтому смотрим на все со стороны. Мы много внимания уделяем вулканам, горам, джунглям. Порой мне кажется, даже больше, чем городам. На природе такие вещи как культ еды и просмотр телевизора отходят на самый дальний план.

О: Если серьезно и честно, то бывали моменты, когда ты уже настолько пресытился сменой стран, что и правда все кажется однообразным и похожим. Пока вдруг не сталкиваешься с чем-то, что просто сбивает тебя с ног и от чего бегут мурашки. И в такие моменты понимаешь, что мир велик и многообразен. Культур в нем настолько много, что и десяти жизней не хватит, чтобы увидеть их все.

Насколько тяжело работать в путешествии? Как это происходит – выходишь на улицу только в определенное время или сидишь за ноутбуком, когда весь город спит?

О: Работать в путешествии не так просто, как принято считать. Особенно когда ты не живешь месяцами в одной квартире, а постоянно двигаешься по маршруту, сменяя города каждые несколько дней. Много времени и сил занимают переезды и обустройство на новом месте.

Жизнь в путешествии лишена практически любых автоматизмов, которые экономят наши силы и время. У тебя нет привычного магазина для покупки продуктов – его еще надо найти. У тебя нет привычной кровати, на которую ложишься и чувствуешь, что она давно приняла твою форму. Кровать у тебя почти каждый день новая. У тебя нет привычного выключателя, который можно нажать с закрытыми глазами – даже его каждый раз приходится искать. Эти мелочи отнимают немало сил.

В: Работать и путешествовать действительно непросто. Но есть и плюсы. Наш рабочий график обычно почти одинаковый, несмотря на день недели и страну, в которой находимся. Утром, выходя из отеля, мы отправляемся бродить по городу или куда-то едем. Целый день мы гуляем, общаемся с местными жителями. В процессе мы периодически обсуждаем рабочие моменты, на ходу думается гораздо лучше. Все, что мы за день наговорили, формирует список дел на вечер.

Постепенно идеи, которые требуют большего внимания, прорабатываются в голове. День за днем, они принимают почти осязаемые очертания. Остается их только технически выполнить. Вечером мы садимся за работу. После тяжелого дня это бывает непросто, но мы как-то уже научились себя настраивать на нужный лад.

В офисе человек не может так широко мыслить, как во время прогулки. Гулять можно и в городе, где расположен офис, но шагая по одним и тем же улицам, сложно поймать какие-то новые, свежие идеи. Мне интересней искать идеи в разных городах. А чтобы не терять времени, там же их и воплощать.

Почему вы пока сторонитесь Африки? Разве не хочется взглянуть на раскрашенных людей, огромных мотыльков, силуэты слонов на закате?

О: Это, на самом деле, довольно больной для нас вопрос. Африка была в наших мечтах довольно давно и остается до сих пор. Хочется и слонов, и тянущихся ввысь баобабов и безумных местных племен, если удастся найти настоящих. Но пока главная для нас проблема с этой частью света – деньги. Судя по тому, что я читала, по Африке можно путешествовать двумя способами: либо с кучей денег, когда ты можешь себе позволить собственный джип с водителем и охраной, либо почти совсем без денег и техники, чтобы было нечего терять.

Мы пока, к сожалению, не можем себе позволить ни охрану, ни покупку новой техники, в случае, если вернемся обратно без нее. А если ехать совсем без всего – как же тогда фотографировать, снимать видео и делиться всем этим. В общем, это противоречие мы до сих пор пытаемся решить, и как только решим – тут же отправимся в супер-заезд по Африке месяцев на шесть.

В: Мы обычно ездим со всей своей аппаратурой, это порядка 12 кг. Не потому, что она такая тяжелая, а потому, что ее очень много. Все, что мы с собой берем, нужно для работы и нас пока не прельщает мысль потерять всю свою технику. Мы просто окажемся без средств на продолжение путешествия. А ездить автостопом по Африке, наверное, дело интересное, но для нас малопривлекательное.

Я не умею покупать машины, холодильники, украшения и кастрюли. Единственное, что я отлично научилась покупать – это билеты на самолет.

Мне показалось, что вулканы для вас – особенная тема. Обычно у людей это горы или море. Чем вас так привлекают эти огнедышащие великаны?

О: Как-то так сложилось, что после нашего первого покорения вулкана, это был небольшой такой вулканчик на севере Суматры, мы не можем спокойно пропустить практически ни один из них. К морю мы, как ни странно, равнодушны, а вот в горы нас тянуло всегда – не зря познакомились мы на почве общего увлечения скалолазанием.

А когда это не просто гора, а еще и дымящая! И у тебя есть возможность забраться на вершину, заглянуть в курящийся кратер и вдохнуть серный запах – это ни с чем не сравнимое чувство. Звучит смешно, но мы часто выбираем страны, исходя из того, сколько там вулканов.

Самым запоминающимся оказался подъем через джунгли и сыпучку из вулканических камней на Консепсьон в Никарагуа и попытка проехать на скутере через засыпанную пеплом кальдеру извергавшегося яванского вулкана Бромо. Это было именно то ощущение, которое несет с собой вулкан: ты крохотный и беспомощный по сравнению с безумной мощью стихии.

В: Меня больше всего влечет страх. Страх перед тем, что именно эти великаны некогда перезапускали процесс эволюции на планете. Стали виновниками исчезновения многих форм жизни, и в тоже время прародителями новых. Посмотреть в жерло вулкана – это не способ справиться со своим страхом, а возможность его осознать.

Мне казалось, что мир состоит из тысячи слоев – слой гор, слой деревьев, слой облаков, слой солнечного света. И что выбрать, в каком слое хочешь оказаться, да и вообще управлять любой мельчайшей частичкой своего существования, проще простого – надо только крепко зажмуриться и очень сильно захотеть.

Как вы относитесь к распространенному мнению, что бэкпэкер – это такой вегетарианец, полубуддист-полурастафари, который не очень любит Россию?

О: Большинство встречавшихся нам бэкпэкеров из Европы или, скажем, Штатов – это этакие оторванные ребята, которые колесят по миру в промежутке между окончанием института и началом работы. Это для них как последняя возможность нагуляться перед началом серьезной и взрослой жизни, и они эту возможность используют по полной программе.

Никаким вегетарианством и буддизмом там не пахнет. Образ вегетарианца-буддиста-растафари – это, скорее отдельная группа путешественников, которые таким образом уходят от мира, где они не могут или не хотят найти себе места. Они уезжают на Гоа, курят траву, занимаются йогой, провожают закаты и ведут многочасовые философские беседы. И частенько не любят Россию – это да. А люди, прилетающие в отпуск на пару недель в году, не любят их, считая бездельниками и прожигателями жизни.

Мы встречали людей с рюкзаками, которые прекрасно ели мясо, матерились и ругались друг с другом, что не особо вяжется с буддизмом.

Я ощутил, что Гонконг вызвал у вас особое чувство. Чем он зацепил?

О: Для меня Гонконг с первого приезда стал особенным. Что довольно странно, потому что вообще-то я не любитель небоскребов и городов, где все постоянно куда-то спешат и ходят в костюмах с деловыми лицами. В Гонконге все это есть, но оно совсем не давит и не выходит на первый план в ощущении города. Меня поразило, как на одном кусочке суши уживается столько народов, религий и укладов. Это правда какое-то безумие – границы и нормы абсолютно стираются.

В: Меня Гонконг покорил тем, насколько это разноплановое место. Небоскребы, которые опоясывают строительные леса, сделанные из бамбуковых палок – это фантастическое сочетание. Дорогие рестораны, которые соседствуют с грязными забегаловками. Невероятный контраст делает этот город таким удивительным.

О: В Чили у нас, к сожалению, произошло то, о чем я говорила чуть раньше. Это был третий месяц очень напряженного путешествия по Южной Америке, когда мы уже насмотрелись всякого в Бразилии и Аргентине, добравшись через Патагонию до Огненной земли и самого южного города в мире – Ушуайи, за которым только мыс Горн, ревущие сороковые и Антарктика.

И мы к этому моменту очень-очень устали. Как раз то состояние, когда кажется, что все уже видел и нечему удивляться. И это, конечно же, полный бред. Мы просто были не в способны воспринимать. Поэтому довольно быстро вернулись обратно в Аргентину, где еще немного поотмокали, а уже оттуда поехали в Боливию, которая начисто взорвала нам мозг и до сих пор остается одной из любимых стран.

Задыхаясь от только что съеденного перчика, Олька сказала: «Кажется, халапеньо считается самым острым перцем в мире».

Все потому, что Боливия прекрасна сама по себе, но еще и оттого, что к этому моменту наша способность поражаться и покрываться мурашками от восторга снова восстановилась. Мне до сих пор досадно, что у нас так плохо срослось с Чили.

Поэтому нас не оставляет надежда вернуться и прочувствовать то, что не смогли в первый раз: вулканы, заснеженные лабиринты островов на юге, и самая сухая в мире пустыня Атакама на севере, и волшебный город Вальпараисо на побережье Тихого океана и остров Пасхи. Это здорово, когда можно не только открывать новые страны, но и возвращаться в еще не разведанные старые.

В: Нужно будет вернуться, чтобы посмотреть на Чили свежим взглядом. Мы многое упустили, смотря на все сквозь призму усталости. Если это твоя мечта, мне кажется, она должна осуществиться. И скорее всего, тебе там понравится.

Раньше надо было снаряжать экспедицию через джунгли или преодолевать океаны на жалких суденышках, вот это действительно были времена великих путешественников.

Автор интервью: Тимур Татаринцев

Следите за путешествиями ребят:

Shooow.me